Слово чести - Страница 115

115

– Могу я вас угостить обедом, Амброуз?

Полковник резко покачал головой.

– Спасибо, генерал, но мне нужно поработать над завтрашней лекцией. – Старик пронзил ван Аркена жестким взглядом. – Знаете, Бил, в вашей власти не раздувать дело Тайсона. Не хочу показаться критиканом, но вы заполнили вакуум, оставленный министерством юстиции, которому надлежит заниматься всем этим. У вас оказалось поразительное чувство преданности. Но... как вы видите, я чувствую, что наши гражданские боссы обязали вас. Они тоже кое-что научились после Вьетнама. Как говорят вояки, мы исполняли говенный долг.

Ван Аркен пожевал губами.

– Я все понимаю, но это не снимает с меня ответственности.

Полковник Хортон, казалось, терял терпение:

– Вы слишком уверены в себе, не так ли? Я имею в виду, что вы убеждены: вы отстаиваете правду и мораль. А я не уверен в этом.

– Что вы имеете в виду?

– А то, Бил, что вы здесь наговорили об ответственности. И меня больше всего интересует, если лейтенант Бенджамин Тайсон действительно командовал взводом, который уложил приблизительно сотню мужчин, женщин и детей, тогда в чем же заключается моральное оправдание уцелевших из его взвода – настоящих убийц?

Ван Аркен не ответил.

– Итак, вы видите, генерал, что все не так просто. И не говорите мне, что хотите покончить с этим, руководствуясь принципами чистой морали, потому что ее нет и в помине. Это самое главное, что я вынес после Нюрнберга.

Ван Аркен хотел было возразить, но Хортон его опередил:

– В Нюрнберге я часто спрашивал себя, почему службу СС, палачей и карательные отряды не причислили к большинству преступников. И когда их пытались призвать к ответу, они просто говорили, что выполняли приказ. – Хортон добавил: – Как вы знаете, генерал, толкование военных законов уникальная субкультура, чьи учения вытесняют все, что человек узнал в церкви или в воскресной школе, чему учили его родители, учителя и общество, то есть все, что он знал сызмальства. Поэтому когда солдат говорит, что он только выполнял приказы, это значит, что он выражает готовность прикрыть позор одного из своих командиров. Это и есть нюрнбергская защита.

– Итак, в любом эшелоне власти мы имеем одно и то же, и повсюду ответственность перекладывают с одного на другого, прикрываясь постоянными приказами-инструкциями, «подразумевающимися» приказами и так далее. И таким образом мы добираемся до самой верхушки, откуда берет начало моральная нечистота. Я с этим столкнулся в Нюрнберге. А стоящие у власти нацисты говорили: они, мол, не могли предположить, что их приказы неправильно истолковываются. Или еще была одна фраза, которую я слышал не раз: «Я понятия не имел, что это может случиться с моими подчиненными».

Ван Аркен глубоко вздохнул и осторожно заметил:

– Вы сделали слишком глубокий экскурс в философию закона, Амброуз. Вам следует спуститься с высот теории и приступить к практическим делам, о которых идет речь. Но, насколько я понял, нам не стоит обсуждать дело Тайсона.

Полковник улыбнулся и, склонив задумчиво голову набок, ответил:

– Тогда давайте обсудим абстрактное дело лейтенанта X, которого собираются судить за убийство. Все утверждают, что даже если его и признают виновным, он, в конечном счете, не понесет наказание – его не поставят к стенке. А это спасительное предположение греет ему душу, поскольку расстреливающему взводу не прикажут целиться в американца, служащего в вооруженных силах теперь, спустя около двух десятков лет. Мое понимание закона таково: если вы судите человека за тяжкое преступление, будь то убийство или же сон на боевом посту, тогда вы вправе послать его на смерть. Не думайте, что присяжные смягчат приговор или помилование отменит наказание. Это – игра, а закон – не игра. Поэтому, если вы не можете оправдать в душе тех, кто совершил убийство, если вам это претит, тогда вы должны снять обвинение.

– Ответственность не уменьшается от того, что не вышел закон о снисхождении к преступлениям за давностью лет.

Полковник Хортон прищурился, от чего выражение его лица стало жестким.

– Я понимаю. Мы возвращаемся к нашим баранам. Итак, мистер Тайсон может быть повинен в преступлении, совершенном почти двадцать лет назад, хотя правильнее было бы его осудить, допустим, за то, что он скрыл это преступление. И теперь это должно уже стать преступлением первостепенной важности или ничем.

Ван Аркен понимающе кивнул.

Полковник тоже кивнул, будто только что обнаружил что-то интересное. Он сказал, расправив плечи:

– Ну, я должен идти. У меня возникла идея для завтрашней лекции. Спасибо, генерал. – Полковник Хортон отдал честь, и, ловко повернувшись на каблуках, удалился.

Генерал ван Аркен следил какое-то мгновение за ним, потом зашагал в обратном направлении. Впервые он почувствовал неуверенность в правильности собственных убеждений. В душе он считал Тайсона виновным, но, как подчеркнул Хортон, он не желал вникнуть в суть происшедшего, а только стремился проучить его в назидание всем остальным, носящим погоны. Тем не менее в своем рвении поддержать этическую революцию, которая встряхнула бы вооруженные силы после Вьетнама, он вновь столкнулся со спорными вопросами, казалось, отошедшими в прошлое.

Однако дело началось, и, как смертоносную лавину его уже невозможно было остановить. Этот странный гул рос, сотрясая воздух и доносясь до слуха Бенджамина Тайсона.

Глава 30

Бен Тайсон разглядывал стоявшую на лестнице Марси, одетую в обрезанные выше колен джинсы, белую майку и сабо, придававшие ей вид бродяги. Спереди на майке синел армейский лозунг «Не бросай хорошего солдата!». Взбешенный, Тайсон не мог представить, откуда она взяла эту тряпку. Он заметил, что ее руки были подозрительно красными, секунду спустя ему в нос ударил пахучий запах нашатырного спирта. Марси занималась уборкой.

115